ОДЕССА МОЕГО ДЕТСТВА

В старой Одессе было много всего.

Но больше всего — музыки.

У каждого хорошего города должно быть свое лицо. Если у города нет

своего лица — это не город. А знаете, как можно определить, есть ли у

города свое лицо?

Не знаете? Так я вам скажу.

Вы приехали в город впервые, а вам кажется, что вы уже здесь бывали, —

значит, у города нет своего лица, он похож на многие другие. Я мог бы вам

назвать такие города, но не стоит — жители обидятся. Они любят свой город

независимо от его облика. Разве можно не любить мать за то, что она не

красавица? Мать любят за то, что она мать. Город — за то, что в нем прошла

прекрасная пора детства и юности. Если бы Одесса была не самым лучшим

городом в мире, разве я не любил бы ее? Может быть, немножко меньше, но

любил. А так как она все-таки самый лучший город, то сами понимаете...

А знаете ли вы, что такое Одесса? Нет, вы не знаете, что такое Одесса!

Много есть на свете городов, но такого прекрасного нет. Посмотрите на

Одессу с моря. Рай! Посмотрите с берега! То же самое. Да что говорить!

Когда одесситы хотят сказать, что кому-то хорошо живется, они говорят: "Он

живет, как бог, в Одессе". А попробуйте сказать в Одессе: "Он живет, как

бог,

допустим, в Нью-Йорке". Вас поднимут на смех или отправят в

сумасшедший дом.

Вот что такое Одесса!

Рядом с Одессой Херсон и Николаев, но мы на них смотрим сверху вниз.

Одесса — Херсонской губернии! Но это, конечно, анекдот. Подумаешь, Херсон.

Весь Херсон не больше одесской Молдаванки. Так Одесса Херсонской губернии!

— Можно умереть со смеху.

Губернатор живет в Херсоне. Ей-богу, мне его даже жалко. С таким

мундиром, с такими эполетами забраться в такую глушь!

Но не думайте, что Одесса так-таки и согласилась с этим абсурдом. Она

Одесса — и она градоначальство.

Одесский градоначальник чхать хотел на херсонского губернатора. Он такой

генерал, что смотреть на него так же трудно, как на солнце. Он сверкает, он

весь шит золотом. Когда он проезжает в экипаже по городу, благообразные

котелки и шляпы замирают в трепетном волнении. Но зато кепки и студенческие

фуражки посылают в его сторону такие взгляды, от которых сидение его

экипажа накаляется докрасна. Ах эти кепки, эти фуражки — никакого от них

покоя!

И градоначальник в такие тревожные времена готов даже поменяться местами

с херсонским губернатором.

Что ему в Херсоне, этому выскочке. Тишь, гладь и божья благодать. А

здесь одно беспокойство. Университет, фабрики, заводы, студенты, рабочие,

забастовки. Ужас! Надо быть просто сумасшедшим, чтобы взяться за работу

одесского градоначальника, да еще в такое смутное время.

Ах, как трудно генералу Толмачеву! Он даже похудел. Мадам Ксидиас —

банкирша, будучи на приеме, сделала ему комплимент:

— Ваше превосходительство, вы похудели, это вам к лицу.

"Чтоб ты лопнула вместе со своим банком", — думает генерал, поглаживая

бородку а ла Николай, и произносит любезно:

— Мерси, мадам.

Нет, Толмачеву вовсе не живется, как богу, в Одессе...